газета: Рабочий путь, от 25.11.2015
автор: Анастасия Петракова
…Я часто вижу его на улицах Смоленска. Невысокий человек с цепким, внимательным взглядом, неспешно идущий вперед. Только вперед – по своему пути, по протоптанной за 70 лет жизни колее художника-иноходца. Кивнет мне, и растворится в безликой толчее. Кивнет, а я радуюсь: маленький человек – большой живописец с мировым именем. Зовут его Всеволод Лисинов.
Искусствоведы, когда анализируют творчество Всеволода Лисинова, привычно фигурируют хитроумными терминами, швыряя их на бумагу, словно раскрашенные красным, желтым и синим (основными цветами спектра) мячики: «южная интенсивность цвета», «осмысленная оригинальность», «философия живописи». Иначе описать скупыми лингвистическими средствами фантастически красивый мир, выплеснутый на холст нестандартно мыслящим творцом, не представляется возможным! Магия слов и даже излишне мудреная витиеватость метафор не способна передать полную оптимизма радугу красок, потоком струящуюся из «окон» — полотен художника.
«Принципом его творчества является работа над цветом и деление света. Эстетизм отмечен полным мастерством штриха, мощностью жирного контура до совершенства изящества рисунков… Всеволод Лисинов – это стиль, это знак великого художника, созидание мира, который все узнают», - именно так писал о художнике французский искусствовед Брюно Венсандо, с которым Всеволод познакомился еще в 1980‑х, в бытность преподавания Брюно в смоленском пединституте. В 1979 году мексиканский доктор искусствоведения Марио Монтефонте, пораженный локальными, радикально яркими тонами лисиновских полотен, нашел в них сходство с рисунками индейцев майя. И эта тенденция, безусловно, прослеживается и в ювелирном декоре графике мастера («Идиллический пейзаж», «Даная», «Драгоценности») и, конечно же, в его пейзажах, воссоздавших личностную, интимную ретроспекцию старого Смоленска – уходящего в прошлое города, которого больше нет на современных географических картах. Время стерло непритязательную прелесть провинцальных улочек, которой подарила вторую жизнь безудержная фантазия Всеволода Лисинова. Его работы – прогулка по любимым местам художника, от которых остались одни воспоминания. Вернее, живописные осколки: брызги булыжника мостовой Красного и Зеленого ручья, покосившиеся бараки в мареве красных флагов, или трогательные щербатые заборы, укутанные в грусть синего савана новогодних снегов. Эмоциональный конфликт сполохов красного и зеленого, фиолетового и лимонно-желтого. Цвет, цвет, тысячу раз цвет!
Ошалелое буйство праздника красок, пропитанное тревогой, болью и, вместе с тем, задумчивое и нежное! Звенящая партитура насыщенных, натянутых до максимального эмоционального предела колористических струн…
«Он понял, что русская природа не цветоносна, она и треть палитры не включает в себя. Лисинов использует всю палитру цветов, пишет в большинстве ярким цветом. Поэтому ультрамарин, кадмий, краплак, зелень парижская и другие краски «умещаются» на небе, на мостовой. Светлая сторона улицы – белое с желтым, а противоположная – в тени, сочетая сиреневое, фиолетовое, черное. Лисинов понимает возможности цвета так, как его понимали мастера древности, импрессионисты, художники раннего авангарда. В этом сила и отличие Лисинова от других художников, ибо понимать, что живопись есть цвет – редкий дар».
Лариса Журавлева.
Эта бешеная «цветомузыка» пришла к Всеволоду Лисинову в результате своеобразного «паломничества в страну Востока». Как вспоминает друг художника, искусствовед Игорь Огнев, «все началось с будней, проведенных в Северо-Западном Китае: сюда в начале 50‑х отправили на работу его отца. Севе довелось учиться в школе, в стенах которой останавливался Николай Рерих»… В те времена мальчик самозабвенно копировал китайские миниатюры и изысканный орнамент ковров.
Своеобразную лепту в палитру художника внес и Марк Шагал, творчеством которого Лисинов увлекся, изучая изобразительное искусство на худграфе знаменитого Витебского пединститута. Вот и полетели, спустя годы, над семью холмами ангелы, полились плавные линии волн цвета!
Лисинову не раз говорили, что такого «дивно-сумасшедшего» Смоленска, который изображен на его полотнах, не существует в реальности. А значит, подобная живопись не соответствует суровой до примитивности простоте соцреализма. «Стремление к метафизическим высотам» и стало одним из решающих факторов непризнания художника «серыми мундирами» от культуры. Да он и сам никогда не стремился заслужить протекцию забронзовевших уже при жизни мастеров, органически не приемля фальшь и шаблонную мертвечину доведенного до абсурда реалистического направления в искусстве. Как бы сегодня сказали – причислил себя к «нерукопожатным». Лисинов – живописец с мировым именем, так и не стал членом Союза художников и вместо штампа «СХ» фактически приобрел «волчий билет», который обрекал на нищенское существование. Увесистые булыжники прямолинейных «комплиментов с коммунистическим приветом» били под дых. Били подло, обидно и больно…
Раз били, приходилось впроголодь подвязывать отвалившиеся подметки шнурками.
А его работы в конце 80‑х – начале 90‑х удивляли посетителей выставок в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско (Калифорния), вызывая жаркие дискуссии в частных галереях. Благодаря искусствоведу Светлане Дарсалия и ее друзей в Америку ушли все ранние работы художника! Впервые они были продемонстрированы в 1982 году на выставке «Русское искусство XX века» в Миннеаполисе, Миннесота (организатор – московский коллекционер Л. Кузнецова). В 1988 году Брюно Венсандо пригласит Лисинова в Париж… В 1995–1998 годах состоятся персоналии в Хагене. Когда праздновали 10-летие «побратимства» Смоленска и Хагена, наши чиновники и ставленники культуры по – старинке заартачились: «А что, в Смоленске, кроме Лисинова, других художников нет?» Немцы были непреклонны: «В противном случае отказываемся участвовать в торжествах». Еще немного, и солнечная, жизнеутверждающая живопись смоленского мастера стала бы причиной международного политического скандала!
«Лисинов — приверженец реализма. Но в его реализме нет слащавости Шилова, прилизанной святости Глазунова, упрощенной плакатности Шутова. Его реализм биографичен, это его кожа. Начни ее «сдирать», менять что-то в зависимости от конъюнктуры – человек будет кричать…».
Лариса Журавлева.
Признание далось нелегко – успеху на Западе предшествовал… ад. С трудом пережившему семейные утраты живописцу каким-то чудом удалось устроиться рабочим сцены во Дворце нефтяников в Новополоцке. Неожиданная удача – в отсутствие директора объекта культуры ему предложили расписать 20-метровый репетиционный зал. Тема: королевский балет XVIII века! Четыре дня ни ел и не спал, творил. Извел все свои краски, изобразив на переднем плане панно Моцарта в образе господина при шпаге, в роскошном бархатном камзоле. А вокруг порхали изящные дамы в кринолинах и бабочки. Ну и, конечно же, пузатенькие амуры «в чем мать родила»! Конфуз невероятный. Нетрудно догадаться, что «антисоветчину» предали анафеме и замалевали целомудренной шпаклевкой – побелкой…
Зато так называемый «подвальный» период творческой жизни художника грубо замалевать уже никому не удастся. В приглянувшемся перелетной птице-художнику Смоленске ему пришлось девять лет работать слесарем-обходчиком в тепловом пункте на Коммунистической. Пожалуй, это был один из наиболее интересных персонифицированных периодов творчества Лисинова, с любовью населившего свои картины персонажами – маргиналами, глубоко запрятавшими все человеческое в трещины морщин. Зловещими зеленолицыми работягами в татуировках, со «стахановским» энтузиазмом соображающими на троих на фоне ироничных фантасмагорических агиток: «Вовремя смазывай подшипники». Они и смазывали, не зная, что их фактурные, грубые, словно вырубленные из корявой чурки топором лица отпечатались в истории – начиная с конца 1982 года. Именно тогда и начал формироваться цикл «Подвал», который так восторженно встретили на Западе и причислили художника к андеграунду. Так Всеволода Лисинова, с большой любовью (и без отвращения!) написавшего гротескные работы «Попойка», «Пьющий одеколон», «Нет счастья в жизни», «Разговор с мастером» и «Игроки», автоматически причислили к лику матерых антисоветчиков. А он – всего лишь немного с… испугом, но правдиво и реалистично любил Родину!
Был, есть и остается известным русским художником без званий и регалий, создавшим собственный мир фантазий на грани реальности и сновидений. Мастером, чей долгий путь в искусстве теперь принято делить на периоды-«остановки»: так называемый «декоративный» (1965–1982); «социальный» (серия «Подвал», 1982–1990); «метафизический» — период радуги пейзажей натюрмортов.
Теперь принято потому, что к 70-летию Мастера, разумеется, не нашедшего отражения в персоналиях Смоленска (последняя состоялась в 2009 году в «40 квадратах» — частного выставочного зала больше нет), вышел долгожданный, иллюстрированный альбом на мелованной бумаге. Нетрудно догадаться, что нынешние чиновники и культурные деятели по старой, но недоброй традиции никакого отношения к его выпуску не имеют.
«Выражаю искреннюю благодарность Карине и Сергею Бондарчук за помощь в издании этого альбома, а также Ольге и Татьяне Лисиновым, Линде Брюс и Светлане Дарсалия за участие в работе над альбомом. Всеволод Лисинов»…
