Цве­то­му­зыка оша­ле­лого сча­стья (о Лиси­нове)

газета: Рабо­чий путь, от 25.11.2015

автор: Ана­ста­сия Пет­ра­кова

…Я часто вижу его на ули­цах Смо­лен­ска. Невы­со­кий чело­век с цеп­ким, вни­ма­тель­ным взгля­дом, неспешно иду­щий впе­ред. Только впе­ред – по сво­ему пути, по про­топ­тан­ной за 70 лет жизни колее художника-иноходца. Кив­нет мне, и рас­тво­рится в без­ли­кой тол­чее. Кив­нет, а я раду­юсь: малень­кий чело­век – боль­шой живо­пи­сец с миро­вым име­нем. Зовут его Все­во­лод Лиси­нов. 

Искус­ство­веды, когда ана­ли­зи­руют твор­че­ство Все­во­лода Лиси­нова, при­вычно фигу­ри­руют хит­ро­ум­ными тер­ми­нами, швы­ряя их на бумагу, словно рас­кра­шен­ные крас­ным, жел­тым и синим (основ­ными цве­тами спек­тра) мячики: «южная интен­сив­ность цвета», «осмыс­лен­ная ори­ги­наль­ность», «фило­со­фия живо­писи». Иначе опи­сать ску­пыми линг­ви­сти­че­скими сред­ствами фан­та­сти­че­ски кра­си­вый мир, выплес­ну­тый на холст нестан­дартно мыс­ля­щим твор­цом, не пред­став­ля­ется воз­мож­ным! Магия слов и даже излишне муд­ре­ная вити­е­ва­тость мета­фор не спо­собна пере­дать пол­ную опти­мизма радугу кра­сок, пото­ком стру­я­щу­юся из «окон» — поло­тен худож­ника.

«Прин­ци­пом его твор­че­ства явля­ется работа над цве­том и деле­ние света. Эсте­тизм отме­чен пол­ным мастер­ством штриха, мощ­но­стью жир­ного кон­тура до совер­шен­ства изя­ще­ства рисун­ков… Все­во­лод Лиси­нов – это стиль, это знак вели­кого худож­ника, сози­да­ние мира, кото­рый все узнают», - именно так писал о худож­нике фран­цуз­ский искус­ство­вед Брюно Вен­сандо, с кото­рым Все­во­лод позна­ко­мился еще в 1980‑х, в быт­ность пре­по­да­ва­ния Брюно в смо­лен­ском пед­ин­сти­туте. В 1979 году мек­си­кан­ский док­тор искус­ство­ве­де­ния Марио Мон­те­фонте, пора­жен­ный локаль­ными, ради­кально яркими тонами лиси­нов­ских поло­тен, нашел в них сход­ство с рисун­ками индей­цев майя. И эта тен­ден­ция, без­условно, про­сле­жи­ва­ется и в юве­лир­ном декоре гра­фике мастера («Идил­ли­че­ский пей­заж», «Даная», «Дра­го­цен­но­сти») и, конечно же, в его пей­за­жах, вос­со­здав­ших лич­ност­ную, интим­ную ретро­спек­цию ста­рого Смо­лен­ска – ухо­дя­щего в про­шлое города, кото­рого больше нет на совре­мен­ных гео­гра­фи­че­ских кар­тах. Время стерло непри­тя­за­тель­ную пре­лесть про­вин­цаль­ных уло­чек, кото­рой пода­рила вто­рую жизнь без­удерж­ная фан­та­зия Все­во­лода Лиси­нова. Его работы – про­гулка по люби­мым местам худож­ника, от кото­рых оста­лись одни вос­по­ми­на­ния. Вер­нее, живо­пис­ные осколки: брызги булыж­ника мосто­вой Крас­ного и Зеле­ного ручья, поко­сив­ши­еся бараки в мареве крас­ных фла­гов, или тро­га­тель­ные щер­ба­тые заборы, уку­тан­ные в грусть синего савана ново­год­них сне­гов. Эмо­ци­о­наль­ный кон­фликт спо­ло­хов крас­ного и зеле­ного, фио­ле­то­вого и лимонно-желтого. Цвет, цвет, тысячу раз цвет!

Оша­ле­лое буй­ство празд­ника кра­сок, про­пи­тан­ное тре­во­гой, болью и, вме­сте с тем, задум­чи­вое и неж­ное! Зве­ня­щая пар­ти­тура насы­щен­ных, натя­ну­тых до мак­си­маль­ного эмо­ци­о­наль­ного пре­дела коло­ри­сти­че­ских струн…

«Он понял, что рус­ская при­рода не цве­то­носна, она и треть палитры не вклю­чает в себя. Лиси­нов исполь­зует всю палитру цве­тов, пишет в боль­шин­стве ярким цве­том. Поэтому уль­тра­ма­рин, кад­мий, кра­п­лак, зелень париж­ская и дру­гие краски «уме­ща­ются» на небе, на мосто­вой. Свет­лая сто­рона улицы – белое с жел­тым, а про­ти­во­по­лож­ная – в тени, соче­тая сире­не­вое, фио­ле­то­вое, чер­ное. Лиси­нов пони­мает воз­мож­но­сти цвета так, как его пони­мали мастера древ­но­сти, импрес­си­о­ни­сты, худож­ники ран­него аван­гарда. В этом сила и отли­чие Лиси­нова от дру­гих худож­ни­ков, ибо пони­мать, что живо­пись есть цвет – ред­кий дар».

Лариса Журавлева.

Эта беше­ная «цве­то­му­зыка» при­шла к Все­во­лоду Лиси­нову в резуль­тате свое­об­раз­ного «палом­ни­че­ства в страну Востока». Как вспо­ми­нает друг худож­ника, искус­ство­вед Игорь Огнев, «все нача­лось с буд­ней, про­ве­ден­ных в Северо-Западном Китае: сюда в начале 50‑х отпра­вили на работу его отца. Севе дове­лось учиться в школе, в сте­нах кото­рой оста­нав­ли­вался Нико­лай Рерих»… В те вре­мена маль­чик само­заб­венно копи­ро­вал китай­ские мини­а­тюры и изыс­кан­ный орна­мент ков­ров.

Свое­об­раз­ную лепту в палитру худож­ника внес и Марк Шагал, твор­че­ством кото­рого Лиси­нов увлекся, изу­чая изоб­ра­зи­тель­ное искус­ство на худ­графе зна­ме­ни­того Витеб­ского пед­ин­сти­тута. Вот и поле­тели, спу­стя годы, над семью хол­мами ангелы, поли­лись плав­ные линии волн цвета!

Лиси­нову не раз гово­рили, что такого «дивно-сумасшедшего» Смо­лен­ска, кото­рый изоб­ра­жен на его полот­нах, не суще­ствует в реаль­но­сти. А зна­чит, подоб­ная живо­пись не соот­вет­ствует суро­вой до при­ми­тив­но­сти про­стоте соц­ре­а­лизма. «Стрем­ле­ние к мета­фи­зи­че­ским высо­там» и стало одним из реша­ю­щих фак­то­ров непри­зна­ния худож­ника «серыми мун­ди­рами» от куль­туры. Да он и сам нико­гда не стре­мился заслу­жить про­тек­цию заброн­зо­вев­ших уже при жизни масте­ров, орга­ни­че­ски не при­емля фальшь и шаб­лон­ную мерт­ве­чину дове­ден­ного до абсурда реа­ли­сти­че­ского направ­ле­ния в искус­стве. Как бы сего­дня ска­зали – при­чис­лил себя к «неру­ко­по­жат­ным». Лиси­нов – живо­пи­сец с миро­вым име­нем, так и не стал чле­ном Союза худож­ни­ков и вме­сто штампа «СХ» фак­ти­че­ски при­об­рел «вол­чий билет», кото­рый обре­кал на нищен­ское суще­ство­ва­ние. Уве­си­стые булыж­ники пря­мо­ли­ней­ных «ком­пли­мен­тов с ком­му­ни­сти­че­ским при­ве­том» били под дых. Били подло, обидно и больно…

Раз били, при­хо­ди­лось впро­го­лодь под­вя­зы­вать отва­лив­ши­еся под­метки шнур­ками.

А его работы в конце 80‑х – начале 90‑х удив­ляли посе­ти­те­лей выста­вок в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско (Кали­фор­ния), вызы­вая жар­кие дис­кус­сии в част­ных гале­реях. Бла­го­даря искус­ство­веду Свет­лане Дар­са­лия и ее дру­зей в Аме­рику ушли все ран­ние работы худож­ника! Впер­вые они были про­де­мон­стри­ро­ваны в 1982 году на выставке «Рус­ское искус­ство XX века» в Мин­неа­по­лисе, Мин­не­сота (орга­ни­за­тор – мос­ков­ский кол­лек­ци­о­нер Л. Куз­не­цова). В 1988 году Брюно Вен­сандо при­гла­сит Лиси­нова в Париж… В 1995–1998 годах состо­ятся пер­со­на­лии в Хагене. Когда празд­но­вали 10-летие «побра­тим­ства» Смо­лен­ска и Хагена, наши чинов­ники и став­лен­ники куль­туры по – ста­ринке заар­та­чи­лись: «А что, в Смо­лен­ске, кроме Лиси­нова, дру­гих худож­ни­ков нет?» Немцы были непре­клонны: «В про­тив­ном слу­чае отка­зы­ва­емся участ­во­вать в тор­же­ствах». Еще немного, и сол­неч­ная, жиз­не­утвер­жда­ю­щая живо­пись смо­лен­ского мастера стала бы при­чи­ной меж­ду­на­род­ного поли­ти­че­ского скан­дала!

«Лиси­нов — при­вер­же­нец реа­лизма. Но в его реа­лизме нет сла­ща­во­сти Шилова, при­ли­зан­ной свя­то­сти Гла­зу­нова, упро­щен­ной пла­кат­но­сти Шутова. Его реа­лизм био­гра­фи­чен, это его кожа. Начни ее «сди­рать», менять что-то в зави­си­мо­сти от конъ­юнк­туры – чело­век будет кри­чать…».

Лариса Журавлева.

При­зна­ние далось нелегко – успеху на Западе пред­ше­ство­вал… ад. С тру­дом пере­жив­шему семей­ные утраты живо­писцу каким-то чудом уда­лось устро­иться рабо­чим сцены во Дворце неф­тя­ни­ков в Ново­по­лоцке. Неожи­дан­ная удача – в отсут­ствие дирек­тора объ­екта куль­туры ему пред­ло­жили рас­пи­сать 20-метровый репе­ти­ци­он­ный зал. Тема: коро­лев­ский балет XVIII века! Четыре дня ни ел и не спал, тво­рил. Извел все свои краски, изоб­ра­зив на перед­нем плане панно Моцарта в образе гос­по­дина при шпаге, в рос­кош­ном бар­хат­ном кам­золе. А вокруг пор­хали изящ­ные дамы в кри­но­ли­нах и бабочки. Ну и, конечно же, пуза­тень­кие амуры «в чем мать родила»! Кон­фуз неве­ро­ят­ный. Нетрудно дога­даться, что «анти­со­вет­чину» пре­дали ана­феме и зама­ле­вали цело­муд­рен­ной шпа­клев­кой – побел­кой…

Зато так назы­ва­е­мый «под­валь­ный» период твор­че­ской жизни худож­ника грубо зама­ле­вать уже никому не удастся. В при­гля­нув­шемся пере­лет­ной птице-художнику Смо­лен­ске ему при­шлось девять лет рабо­тать слесарем-обходчиком в теп­ло­вом пункте на Ком­му­ни­сти­че­ской. Пожа­луй, это был один из наи­бо­лее инте­рес­ных пер­со­ни­фи­ци­ро­ван­ных пери­о­дов твор­че­ства Лиси­нова, с любо­вью насе­лив­шего свои кар­тины пер­со­на­жами – мар­ги­на­лами, глу­боко запря­тав­шими все чело­ве­че­ское в тре­щины мор­щин. Зло­ве­щими зеле­но­ли­цыми рабо­тя­гами в тату­и­ров­ках, со «ста­ха­нов­ским» энту­зи­аз­мом сооб­ра­жа­ю­щими на троих на фоне иро­нич­ных фан­тас­ма­го­ри­че­ских аги­ток: «Вовремя сма­зы­вай под­шип­ники». Они и сма­зы­вали, не зная, что их фак­тур­ные, гру­бые, словно выруб­лен­ные из коря­вой чурки топо­ром лица отпе­ча­та­лись в исто­рии – начи­ная с конца 1982 года. Именно тогда и начал фор­ми­ро­ваться цикл «Под­вал», кото­рый так вос­тор­женно встре­тили на Западе и при­чис­лили худож­ника к анде­гра­унду. Так Все­во­лода Лиси­нова, с боль­шой любо­вью (и без отвра­ще­ния!) напи­сав­шего гро­теск­ные работы «Попойка», «Пью­щий оде­ко­лон», «Нет сча­стья в жизни», «Раз­го­вор с масте­ром» и «Игроки», авто­ма­ти­че­ски при­чис­лили к лику мате­рых анти­со­вет­чи­ков. А он – всего лишь немного с… испу­гом, но прав­диво и реа­ли­стично любил Родину!

Был, есть и оста­ется извест­ным рус­ским худож­ни­ком без зва­ний и рега­лий, создав­шим соб­ствен­ный мир фан­та­зий на грани реаль­но­сти и сно­ви­де­ний. Масте­ром, чей дол­гий путь в искус­стве теперь при­нято делить на периоды-«остановки»: так назы­ва­е­мый «деко­ра­тив­ный» (1965–1982); «соци­аль­ный» (серия «Под­вал», 1982–1990); «мета­фи­зи­че­ский» — период радуги пей­за­жей натюр­мор­тов.

Теперь при­нято потому, что к 70-летию Мастера, разу­ме­ется, не нашед­шего отра­же­ния в пер­со­на­лиях Смо­лен­ска (послед­няя состо­я­лась в 2009 году в «40 квад­ра­тах» — част­ного выста­воч­ного зала больше нет), вышел дол­го­ждан­ный, иллю­стри­ро­ван­ный аль­бом на мело­ван­ной бумаге. Нетрудно дога­даться, что нынеш­ние чинов­ники и куль­тур­ные дея­тели по ста­рой, но недоб­рой тра­ди­ции ника­кого отно­ше­ния к его выпуску не имеют.

«Выра­жаю искрен­нюю бла­го­дар­ность Карине и Сер­гею Бон­дар­чук за помощь в изда­нии этого аль­бома, а также Ольге и Татьяне Лиси­но­вым, Линде Брюс и Свет­лане Дар­са­лия за уча­стие в работе над аль­бо­мом. Все­во­лод Лиси­нов»…