Авто­бус дура­ков – Неопо­знан­ное дви­же­ние – Битва при Ста­лин­граде – Музыка насту­па­ю­щих пере­мен

Автор: Вла­ди­слав Мака­ров

Сам не помню, как вдруг ока­зался утром в Москве осе­нью 1991 года на пло­щади у Киев­ского вок­зала в авто­бусе Ика­рус в ком­па­нии музы­кан­тов отправ­ля­ю­щихся на фести­валь «Неопо­знан­ное дви­же­ние — 6» в Вол­го­град. И что за народ тут собрался, выяс­ня­лось не сразу. Англи­чане Крис Кат­лер и Тим Ходж­кин­сон, немец Аль­фред Харт, швед­ская группа «Локо­мо­тив Кон­крет», ещё англи­чане Вериан Вестон и Фил Мин­тон. Наши, Дима Шуми­лов из Веж­ли­вого отказа и кто-то еще. Кто есть, кто я как-то не сразу то и понял. Только с Кри­сом Кат­ле­ром я играл пару лет назад на Гор­бушке, поэтому лично знал. О Мин­тоне был наслы­шан по диску от «Лео рекордз», и кото­рого страшно к тому вре­мени ува­жал. Об осталь­ных был слабо осве­дом­лен. А ком­па­ния была не сла­бая, вообще, если учесть, что это был, чуть-ли не пер­вый к нам при­езд таких звезд аван­гард­ной музыки. Орга­ни­за­то­ром этой поездки была мос­ков­ский музы­ко­вед Татьяна Диденко, а оче­ред­ной фести­валь делал и при­гла­шал туда всех вол­го­град­ский поэт и музы­кант Сер­гей Кар­саев, чей про­ект «Оркест­рион» был также пред­став­лен на фун­да­мен­таль­ном лон­дон­ском изда­нии «Лео рекордз» — «Доку­мент – Новая музыка из Рос­сии». Как известно туда вошли почти все наши музы­канты испо­ве­дав­шие новую музы­каль­ную эсте­тику: Ганелин-Тарасов-Чекасин трио, Сер­гей Куре­хин, Вален­тина Поно­ма­рева, Сер­гей Летов, Саинхо и «ТриО», группа Вла­ди­мира Резиц­кого «Архан­гельск», Вяче­слав Гай­во­рон­ский, Вла­ди­мир Вол­ков, Влад Мака­ров, ваш покор­ный слуга со своим трио и дру­гие. 

Итак, что пред­сто­яло впе­реди мало, кто пред­став­лял, да и путь в 20 часов через пол-России, тоже. Наши ребята это пред­чув­ство­вали и поэтому запас­лись спирт­ным под завязку. С едой было хуже. Про­воды были дол­гие, я наблю­дал, как Диденко долго уго­ва­ри­вала жен­щин Лин­сей Купер и певицу про­екта не ехать авто­бу­сом, а ехать поез­дом, что в конце так и полу­чи­лось. И пра­вильно сде­лали.

Поездка, по началу казав­ша­яся лег­кой и инте­рес­ной, посте­пенно пре­вра­ти­лась в пытку, жест­кие кресла авто­буса «Ика­руса» не были при­спо­соб­лены для дли­тель­ной пере­езда, это уж точно, утром мы скор­чив­ши­еся, око­че­не­лые и отя­го­щен­ные вечер­ним воз­ли­я­ни­ями и весе­льем чув­ство­вали себя ужасно. Думаю, что нашим ино­стран­ным гостям нико­гда в жизни не при­хо­ди­лось путе­ше­ство­вать в таких усло­виях по 20 часов в авто­бусе…

Но стоит отме­тить и поло­жи­тель­ные моменты путе­ше­ствия. Сзади меня сидели англи­чане Фил Мин­тон и пиа­нист, как выяс­ни­лось потом – заме­ча­тель­ный, Вериан Вестон. Сво­ему соседу по креслу, Вэс­тону, насто­я­щему, по виду джентль­мену, я дал послу­шать кас­сету со своей музы­кой. Его лицо выра­зило крайне вос­тор­жен­ное удив­ле­ние пока­зав­шее, что он не имел пред­став­ле­ния о рос­сий­ской музыке в этом жанре. Мин­тон быстро напился и стал гор­ла­нить что-то на своем мин­то­нов­ском языке, при­том, раз­гу­ли­вая по авто­бусу. Он еще пока­жет нам в Вол­го­граде как надо пить, пить по-ирландски…

Улыб­чи­вый парень Аль­фред Харт, немец­кий сак­со­фо­нист, зна­ко­мый нам по работе в рок-ин-оппозишн группе «Кас­си­бер», был очень общи­те­лен и раз­го­вор­чив, сидел впе­реди и сле­дил по карте за марш­ру­том. Наши ребята быст­ренько орга­ни­зо­вали раз­дачу вина по салону и вско­ро­сти поездка стала обре­тать сюр­ре­а­ли­сти­че­ские нюансы. Авто­бус плыл по ноч­ному шоссе, воис­тину «Корабль дура­ков» через степ­ную мест­ность, неся глу­бинке цвет запад­ного и род­ного аван­гарда, ничего еще не подо­зре­вав­шей вол­го­град­ской пуб­лике фести­валя совре­мен­ной музыки «Неопо­знан­ное дви­же­ние».

Вол­го­град встре­тил нас ясным утром и гости­ни­цей в стиле ста­лин­ского ампира с про­стор­ными номе­рами. Орга­ни­за­ция была заме­ча­тель­ная, вклю­чала вся­че­ское обхож­де­ние гостей. Сер­гей Кар­саев каж­дый вечер после кон­цер­тов устра­и­вал в фойе гости­ницы ноч­ные поси­делки по-русскому обы­чаю со спирт­ным, для обще­ния с ино­стран­цами. Здесь гвоз­дем про­граммы был конечно же, ста­рина Фил, кото­рый в запале куль­ту­ро­ло­ги­че­ских пре­ний ино­гда даже падал со стула, но в целом было весело, шумно и забавно. 

А, что же пуб­лика и мы музы­канты видели на сцене? Англи­чане при­везли боль­шой про­ект «О Moscow!», некое кон­цеп­ту­аль­ное про­дол­же­ние музыки куль­то­вых «Henry Cow», и хотя там участ­во­вали аван­гард­ные музы­канты, в целом музыка была в ста­ром арт-роковом ключе. Фил Мин­тон играл на трубе и пел тра­ди­ци­онно, вполне понятно широ­ким мас­сам пуб­лики. Зал, кстати, был огром­ным и пом­пез­ным, как и весь этот город, по кото­рому мы днем с инте­ре­сом про­гу­ли­ва­лись. Как-то столк­нув­шись на улице со шве­дами из группы «Локо­мо­тив Кон­крет», тремя здо­ро­выми мате­рыми ребят­ками, я по их насто­я­тель­ной просьбе был вынуж­ден искать мага­зин грам­пла­сти­нок. Так я пер­вый раз подру­жился с кол­ле­гами и эта дружба, и сов­мест­ная игра рас­тя­ну­лась на все деся­ти­ле­тие. Группа даже два­жды была в Смо­лен­ске. Что же пред­став­ляла их музыка. Трио сра­зило меня сразу напо­вал своим мощ­ным драй­вом и саун­дом. Ничего подоб­ного на тот момент, живьем я не слы­шал! Дрор Фай­лер, мате­рый такой дядька, извер­гал из своих сак­со­фо­нов про­сто «ноч­ной кош­мар» Джона Кол­трейна. Уса­тый здо­ро­вила типаж дро­во­сека, бара­бан­щик Томми бук­вально раз­дра­и­вал удар­ную уста­новку, кото­рая каза­лась дет­ской в срав­не­нии с его фигу­рой. И все это тонуло в гитар­ном нойзе тре­тьего музы­канта напо­ми­на­ю­щего Ганса Хри­сти­ана Андер­сона в клет­ча­тых брю­ках. Такой музыки на тот момент, я думаю, никто ещё не слы­хи­вал. Теперь её назы­вают, кажется, хард-кором или трэ­шем. Кстати, Дрор похва­лялся, что играл с метал­ли­стами « Napalm Death ». В буду­щем мы ёще уви­дим Дрора и не только с сак­со­фо­нами, но и с огром­ными дре­лями, моло­тами и желез­ками изры­га­ю­щими гипер­нойз. Еще два пер­со­нажа также про­из­вели впе­чат­ле­ние, но уже дру­гим, своим интел­лек­ту­аль­ным пер­фор­ман­сом. Два немца, тром­бо­нист Хайнц-Эрих Гедикке и пиа­нист Ханс Шут­лер, высту­пали сольно и дуэ­том. Двух­мет­ро­вый рыже­ва­тый, типич­ный Ганс, вытво­рял с роя­лем нево­об­ра­зи­мое; сеси­ло­тей­лор­ские бешен­ные пас­сажи чере­до­ва­лись моцар­тов­скими лириз­мами, между ними Ганс запи­хи­вал в струны рояля вся­кие пред­меты вклю­чая тарелки ино­гда, впро­чем, зале­зал под рояль в духе Куре­хина или топ­тал пла­сти­ко­вые ста­кан­чики, раз­ры­вая газеты – все это про­из­во­дило шоки­ру­ю­щее впе­чат­ле­ние даже на нас музы­кан­тов, видав­ших мно­гое. Его боро­да­тый парт­нер похо­жий на папашу-мясника или мель­ника Хайнц-Эрих Гед­дике дул то в тром­бон, то в авста­лий­ский дидже­риду при этом уда­ряя еще в гонги и вся­кие пер­кус­ский­ные инстру­менты. В общем, полу­чался стран­ный шумо­вой и зре­лищ­ный перформанс-театр с восточ­ным дзе­нов­ским коло­ри­том. Эти ребята в быту ока­за­лись очень дру­же­ствен­ными, как выяс­ни­лось, боль­шие люби­тели путе­ше­ство­вать на Восток. Через неко­то­рое время Хайнц и Ганс ока­за­лись у меня в Смо­лен­ске на меж­ду­на­род­ном фести­вале «Арт-бдения» и позже ещё пару раз. Они были лич­ными дру­зьями глав­ного мос­ков­ского муз­ор­га­ни­за­тора Коли Дмит­ри­ева и поэтому я часто участ­во­вал в сов­мест­ных их про­ек­тах по горо­дам Рос­сии. В конце кон­цов, мы даже добра­лись до гам­бург­ской вот­чины наших немец­ких кол­лег. Правда там выяс­ни­лось, что они не супер­звезды, а скром­ные люби­тели, что не зачер­ки­вало их ори­ги­наль­ность и ради­каль­ность, во вся­ком слу­чае, для нас.

Тем вре­ме­нем вол­го­град­ский фести­валь наби­рал обо­роты, каж­дый кон­церт был мощ­ным собы­тием, а обще­ние между кон­цер­тов очень обо­га­щало всех участ­ни­ков. Мы клу­би­лись возле ино­стран­ных кол­лег, наде­ясь на вза­им­ный инте­рес к нашей музыке также. Крис Кат­лер заин­те­ре­со­вался моей музы­кой на слу­чай изда­ния её на леген­дар­ном своем лей­бле «Реком­мен­дед рекордз». Вообще-то мы были заочно зна­комы с дав­них вре­мен на пред­мет инте­реса Кат­лера к моим дру­зьям из риж­ской группы «Зга», Эта группа имела честь быть пред­став­лен­ной на Западе, так как пол­но­стью соот­вет­ство­вала эсте­тике и идео­ло­гии неза­ви­си­мого лей­бла «Реком­мен­дед рекордз». Ноч­ные поси­делки за чаш­кой водки в фойе гости­ницы очень усу­губ­ляли обще­ние, и пре­вра­щало фести­валь в фан­тас­ма­го­ри­че­ское дей­ство выхо­дя­щее за рамки реаль­но­сти. Это хорошо пере­дано в сня­том тогда Сер­геем Кар­са­ви­ным фильме, где депрес­сив­ные город­ские ланд­шафты чере­ду­ются с экс­прес­сив­ным бде­нием на сцене и в кулу­а­рах. Чего стоит только эпи­зод появ­ле­ния Фила Мнтона из кана­ли­за­ци­он­ного люка к удив­ле­нию стройбатовца-солдатика, наблю­дав­шего сей фено­мен. От меня, правда, в фильме остался только жел­тый туфель и коленка в момент сце­ни­че­ского вио­лон­чель­ного взрыва, но думаю, музы­кой я всё-же выжег свою поляну. Кор­ре­спон­дент немец­кого жур­нала «JazzThetic» была полна глу­по­стей, баналь­но­стей и неточ­но­стей.

Было напи­сано, напри­мер, про фести­валь, что, мол, видали мы вся­кое такое, а в част­но­сти обо мне как эпи­гоне Дерека Бейли. Но, думаю, мы, рус­ские там не под­ка­чали. Именно этот фести­валь «Неопо­знан­ное дви­же­ние» был клю­че­вым по мас­штабу пред­ста­ви­те­лей и фун­да­мен­таль­но­сти в те ран­ние 90‑е. То была поис­тине Ста­лин­град­ская битва в плане силы раз­ру­ше­ния, но и побед на почве насту­па­ю­щей новой музыки. Музыке новых пере­мен.